По словам Павла Кудюкина, сопредседателя Межрегионального профсоюза работников высшей школы «Университетская солидарность», сокращение преподавателей и научных сотрудников заложено дорожной картой правительства. В соответствии с ней уже к концу 2018 года численность преподавателей по сравнению с 2012 годом должна уменьшиться на 40%. Более того, большинство вузов еще в 2013-2014 гг. перешло на новую модель взаимодействия с работниками — теперь с преподавателями подписывают контракт на более короткий срок.

«Стабильность занятости резко падает. Как правило, преподаватели высшей школы работают по срочным трудовым договорам, проходя конкурс, — это закреплено в законодательстве. Но теперь трудовые договоры заключаются не на три и не на пять лет, как это было традиционно, а на один год, в ряде случаев на 10 месяцев. Это крайне нелепо и неудобно для работника, так как у него регулярно прерывается стаж в летние месяцы. Поэтому преподаватель высшей школы в правовом и социальном плане защищен гораздо меньше, чем сотрудник системы общего образования, где трудовые договоры бессрочны», — поясняет Кудюкин.

Большую часть преподавателей сокращают не по соответствующим статьям трудового кодекса — с предупреждением за два месяца и выплатой выходного пособия, а просто не продлевают трудовой договор, и человек остается без каких-либо социальных гарантий.

«Эта тенденция характерна для всей страны, есть некоторая дифференциация по вузам. Где-то, например, в зависимости от выполнения преподавателем требований по публикациям, его оставляют на длительном контракте, но если публикаций мало — заключают контракт на год или вообще переводят на гражданско-правовые договоры — так называемую почасовку, — поясняет Кудюкин. — Это выгодно руководству вузов, ведь если нужно избавиться от сотрудника, не надо проходить эти громоздкие дорогостоящие процедуры сокращения, достаточно просто не продлить трудовой договор на следующий период. Кроме того, преподаватель на годичном договоре становится гораздо послушнее. Начнешь требовать каких-то прав и уважения — на следующий год не возьмут».

Проблема, по словам сопредседателя «Университетской солидарности», усугубляется еще и тем, что переходить в систему общего или среднего специального образования довольно тяжело — там тоже идут сокращения: «Вакансий в общем образовании тоже нет. Если человек хочет продолжать профессиональную работу, единственная ниша, которая для него остается — это частное репетиторство. Но этот рынок тоже небеспредельный, особенно с учетом снижения общего уровня жизни и падения доходов населения».

По мнению сопредседателя «Университетской солидарности», решать трудовые конфликты в свою пользу у работников пока получается не очень хорошо: «У нас разрушен механизм солидарности и самозащиты — сплошь и рядом преподаватели ругаются, но не пытаются самоорганизоваться. Чаще всего реакция такая — не буду выступать, только хуже будет, а так может удастся договориться с начальством».

«Война с однодневками»

Еще один этап увольнений преподавателей связан с так называемой санацией вузов и войной Минобрнауки против «вузов-однодневок».

Согласно концепции Федеральной целевой программы развития образования на 2016–2020 годы министерство предусмотрено сокращение количества негосударственных университетов на 40%, а филиальной сети — на 80%. Рособрнадзор также регулярно лишает университеты права приема студентов по ряду специальностей, которые не являются профильными — чаще всего это экономика, менеджмент, туризм и право. За последний год аккредитации и лицензии лишились более 600 вузов и филиалов, среди них — университеты Челябинской области, Башкирии, Алтая, Бурятии и других регионов.

«Сейчас большая часть сокращений идет по коммерческим вузам, либо по филиалам государственных. Многие преподаватели там работают по совместительству, теряя не основную работу, а приработок, но ситуация все равно неприятная», — поясняет Кудюкин.

В Минобрнауки не скрывают своего отношения: немногопрофильные вузы не должны вести подготовку студентов по этим специальностям, потому что качество образования вызывает сомнение. Более того, практически вся государственная поддержка сегодня направлена на подготовку кадров в IT и инженерии, в то время как другие специальности недополучают финансирование. Возникает диспропорция, в итоге главным распределителем образовательных услуг остается государство. 

Региональные вузы регулярно подвергаются слиянию и укрупнению. В некоторых университетах руководство добровольно принимают решение об объединении, чтобы получить дополнительное финансирование. Так, 11 университетов Волгограда, Уфы, Тюмени, Ростова-на-Дону, Костромы, Омска и других городов стали участниками программы «Опорные вузы». По замыслу Минобрнауки, объединившиеся образовательные учреждения должны стать «флагманами» для местных экономик и остановить отток успешных абитуриентов в столицу.

По условиям программы как минимум два вуза договариваются друг с другом и с властями субъекта об объединении под руководством одного из университетов и выходят с инициативой на федеральный уровень, предлагая программу развития на несколько лет вперед. При этом вузы объединяют административный аппарат, увольняют лишних руководителей и секретарей, а освободившиеся деньги тратят на науку, работая вместе с региональными предприятиями. Министерство выделяет каждому вузу дополнительную субсидию, при этом ожидается, что университет сумеет в течение первых пяти лет самостоятельно привлечь финансирование. Планировалось, что проект будет реализован в три волны, а количество опорных вузов в итоге может достигать несколько десятков. Но найти желающих оказалось не так просто — к официальному старту конкурса заявки подали лишь 15 вузов, четыре из них были отклонены.

Критики программы отмечают, что реальное количество вузов и бюджетных мест по региону будет сокращено. Больше всего преподаватели и студенты опасаются закрытия уникальных направлений.

«Когда происходит слияние вузов, сокращения преподавателей стараются растянуть по времени — начинают постепенно убирать дублирование по кафедрам и факультетам, укрупнять их. Зачастую работников не увольняют, а предлагают им перейти на часть ставки. Но к этому добавляются манипуляции, связанные с выполнением майских указов президента 2012 года — повысить среднюю по региону зарплату вдвое. Работнику говорят: мы тебе зарплату повысили, но изменили нагрузку, в результате человек работает даже больше: возрастает объем аудиторной нагрузки и сокращаются виды работ, связанные с руководством студенческими работами. Преподаватель начинает работать больше, получает примерно столько же, но выходит, что на ставку зарплата больше. Это позволяет повысить показатель средней заработной платы и отчитаться о том, что мы приближаемся к планке, установленной президентом», — поясняет сопредседатель «Университетской солидарности».

Расчет средней заработной платы также вызывает ряд вопросов: зарплаты ректоров и проректоров — обычно это несколько миллионов рублей — суммируются с зарплатами старших преподавателей. «Получается в итоге, что зарплата преподавателя в регионе — 60 тысяч рублей. Когда преподавательский коллектив узнает об этом, все просто удивляются — покажите нам этих счастливцев! Во многих провинциальных вузах даже ведущие профессора по 60 тысяч не получают», — говорит Кудюкин.

Без диплома

Слияние, лишение вуза аккредитации или внезапное его закрытие ставит в нелегкое положение не только преподавателей, но и студентов.

Весной перед зданием Минобрнауки на Тверской регулярно собирались студенты и преподаватели Московского государственного лингвистического университета. Они протестовали против решения Рособрнадзора, который лишил вуз аккредитации по ряду направлений буквально за два месяца до защиты студенческих дипломов. Министерство решило закрыть и филиал МГЛУ в Иркутске — Евразийский лингвистический университет.

Студентам пришлось в довольно сжатые сроки переводиться в другие вузы, а преподавателям — искать работу. Сейчас из регионального филиала вывозится имущество.

«Минборнауки, лишая аккредитации вуз в целом или какие-то программы, заявляет о том, что он рекомендует региональным вузам принимать к себе высвобождаемых работников. Но это рекомендация, и никакой правовой силы такие требования не имеют», — поясняет Кудюкин.

«А то, что студенты остаются без дипломов — это попросту незаконно. Если человек был принят и выполнил академическую программу, его обязаны выпустить. Это не его вина студента, что к тому времени, как он добрался до четвертого курса, вуз лишили аккредитации. В другом вузе, куда его обязаны перевести, программа может значительно отличаться. Это создает довольно серьезные коллизии, как минимум нарушение договора о том, что при выполнении программы он получает диплом. Кто будет нести за это материальную и моральную ответственность?»

Таким образом, нововведения в системе образования приводят к реальным сокращениям бюджетных мест. «Бюджетные места сокращаются под предлогом того, что у нас идет демографическая яма — мы, правда, из нее в 2018 году начнем активно вылезать. Но у министерства есть любимый аргумент — якобы в России и так почти 100% выпускников средней школы поступают в те или иные вузы, зачем столько человек с высшим образованием?»

Сопредседатель «Университетской солидарности» отмечает, что перепроизводство по ряду специальностей действительно существует, причем большая часть выпускников не квалифицированы: «В 90-е этих факультетов экономики и права наклепали целое множество, причем в непрофильных вузах и без профильной базы. Естественно мы выбрасываем на рынок неподготовленных кадров с довольно серьезными претензиями. Но не все коммерческие вузы являются конторами по продаже дипломов. Все сильно зависит от преподавательского коллектива конкретного университета. В некоторых случаях человек не учится и нахально требует оценок».